Студенты дошкольного отделения МГПУ проводили в воскресной школе в Зеленограде занятие по басне И.А. Крылова «Стрекоза и Муравей».

Выразительно прочитав басню, студентка спросила у детей, кто из героев им понравился. Услышав единодушное «Стрекоза», побледнела - на лице страшная растерянность (занятие записано на видеопленку) - и тут же стала переубеждать детей. Не знала она, что воспитанники воскресной школы далеко не первые, кто так воспринял басню Крылова.

Опираясь на статью В.И. Водовозова 1862 г., выдающийся психолог Л.С. Выготский в книге «Психология искусства» утверждал, что детям с давних времен мораль Муравья «казалась очень черствой и непривлекательной». «Все их сочувствие, - писал он, - было на стороне Стрекозы, которая хоть лето, да прожила грациозно и весело, а не Муравья, который казался детям отталкивающим и прозаическим».

Л. ЗИМАН, кандидат педагогических наук, доцент, Московский городской педагогический университет

Резкое осуждение детьми именно Муравья, а не Стрекозы отметил в свое время и Саша Черный. Героиня его рассказа «Люся и дедушка Крылов» называет Муравья «безжалостным грубияном». «Что же такое, - говорит она, - что Стрекоза "лето целое пропела"? И соловьи поют, - не поступать же им в шоферы, в самом деле... Почему он Стрекозу прогнал и еще танцевать ее заставляет? Я тоже танцую... и, когда вырасту, буду такая же знаменитая, как Анна Павлова! Что же тут плохого?».

Студенты учебных групп с дополнительной специальностью «Иностранный язык» знакомятся со стихотворной сказкой американского писателя Джона Чиарди «Джон Джей Пленти и кузнечик Дэн», в которой, по сути полемизируя с популярным басенным сюжетом, писатель прославляет именно певца и музыканта - кузнечика Дэна и осуждает прозаического труженика-накопителя - муравья Джона Джея Пленти.

В рассказе Саши Черного Иван Андреевич Крылов и сам признается (в Люсином сне), что не совсем одобряет Муравья. «И даже думаю, - говорит он, - что когда он стрекозу прогнал - ему стало стыдно».

Но на самом-то деле в этой басне, по замыслу ее создателей (как известно, многие сюжеты басен Крылова встречались и у Жана Лафонтена, и у русских поэтов XVIII в., и у древнейших баснописцев), обличается ленивая Стрекоза и прославляется трудолюбивый Муравей. Почему же дети (и не только дети) воспринимают басню диаметрально противоположно ее замыслу?

басни крылова - стрекоза муравейМы не раз предлагали студентам и педагогического колледжа, и педагогического вуза на занятиях по выразительному чтению или по основам сценического искусства в ДОУ (когда удавалось вести такой курс по выбору) дважды разыграть «Стрекозу и Муравья» -сначала с осуждением Стрекозы и прославлением Муравья, в соответствии с авторским замыслом, а затем так, как восприняли басню воспитанники воскресной школы и героиня рассказа Саши Черного. Всегда единодушное одобрение зрителей (однокурсников «актеров») вызывал мини-спектакль в этой - противоположной замыслу баснописца - трактовке.

Крылов, как известно, сохранял традиционные басенные (они же - сказочные) аллегории: лиса - хитрость и коварство, волк - жадность и жестокость, муха - назойливость и т.д. Но постоянно выходил за рамки этих аллегорий. «Каждое действующее в басне его лицо, - писал В.А. Жуковский, - имеет характер и образ, ему одному приличные». Персонажи Крылова - это полнокровные, живые человеческие существа в масках животных. А взаимоотношения живых существ не могут быть однозначными, тем более однонаправленными, не могут сводиться к демонстрации какой-то одной заранее заданной моральной сентенции.

Мы назвали персонажей крыловских басен человеческими существами в масках животных. Но подчас и масок этих можно не заметить. Разве не обращаемся мы иногда к своим собеседникам, называя их мой котик, ласточка моя, голубок? А в баснях Крылова к ним обращаются: Петушок, Кукушечка, Мишенька, а то и ласкательным именем Жужутка (в басне «Две собаки»).

У нас давным-давно выработался тестовый стереотип мышления. Когда говорят: «Пушкин», мы тут же отвечаем: «Евгений Онегин», хотя прекрасно знаем, что это далеко не единственное произведение великого поэта. Когда говорят: «Басня», мы тут же отвечаем: «Крылов». А между тем Н.В. Гоголь так писал в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Тот ошибается грубо, кто назовет его баснописцем в таком смысле, в каком были баснописцы Лафонтен, Дмитриев, Хемницер и Измайлов».

В.Г. Белинский также говорил, что «басни Крылова не просто басни: это повесть, комедия, юмористический очерк, злая сатира, словом, что хотите, только не просто басня». Одну из басен - «Крестьянин и Овца» - Белинский назвал «маленькой комедийкой». Наверное, это самое точное жанровое определение лучших крыловских басен.

Творческий путь Крылов начинал как драматург, наивысшего успеха достиг в баснях, превратив их в своего рода комедии. Или в трагедии, добавим мы вслед за Выготским, который в «Волке на псарне», например, увидел черты подлинно шекспировской трагедии.

басни крылова - кукушка и петухПо сути, многие лучшие басни Крылова - диалоги с ремарками, иногда, правда, слишком подробными для драматургического произведения, а иногда они сводятся к минимуму, как в басне «Кукушка и Петух».

И нам кажется, лучший способ знакомить детей с баснями Крылова - их театрализация, разыгрывание, создание маленьких (подчас всего на 5-10 минут) театральных зрелищ. Это может быть и игровой театр, и теневой, и пальчиковый, и театр масок.

Персонажи любого драматургического произведения прежде всего характеризуются индивидуальной, именно этому персонажу свойственной речью. Язык героев лучших басен Крылова - подлинный кладезь народного разговорного, очень сочного и выразительного русского языка. И конечно же, такой язык в диалогах превращает басню в драматургическое произведение. Некоторые остряки утверждали, что в русской литературе на живом разговорном языке сначала заговорили звери (намек, естественно, на басни Крылова) и лишь потом люди. Крыловский вольный стих (разностопный ямб) с живой разговорной интонацией проложил дорогу русской драматургии, в первую очередь грибоедовскому «Горю от ума». При этом «для Грибоедова, - считает Белинский, - были в баснях Крылова не только элементы его комического стиха, но и элементы комического представления русского общества».

Действенность, сценичность тоже отличительная черта лучших басен Крылова. Рассмотрим это на примере, наверное, самой популярной в детской аудитории басни «Воронбасни крылова - ворон». В басне Жана Лафонтена, послужившей основой для крыловского произведения, кум Лис, «приманенный запахом сыра», сразу обращается к Ворону со льстивой «примерно с такой речью», - пишет Лафонтен. Подобной приблизительности у Крылова в языке персонажей, конечно же, быть не может. В дословном переводе с французского эта примерно звучащая речь выглядит так:

...если ваше пенье
Походит на ваше оперенье,
Тогда вы - феникс этих лесов.

И Ворон, попавшийся на эту удочку, впредь клянется не верить льстецам. Как видим, вся фабула строго подчинена морали: не верь льстецам. У Крылова же разворачивается целая «военная операция» по завладению сыром.

Сначала - разведка: Лиса кругами ходит вокруг Вороны.

Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит...

Затем - осада: Лисица поет дифирамбы чуть ли не каждой детали Вороньей стати: и шейке, и глазкам, и перышкам, и носку (клюву, наверное).

И наконец, прибегает к последней стратегической возможности - к штурму:

Спой, светик, не стыдись!
Что ежели, сестрица,
При красоте такой и петь ты мастерица,
Ведь ты б у нас была царь-птица!

Лафонтеновский Ворон (мужской род) под пером Крылова превращается в Ворону (женский род). Почему? Согласно словарю В. Даля, Ворон - зловещий, а Ворона - нерасторопный человек... разиня. Следовательно, здесь усилена аллегоричность образа? Но почему тогда крыловская Лисица так долго не может добиться результата? Да потому, что Ворона хоть и «позадумалась, а сыр во рту держала» и долго не выпускала, пока не услышала такой комплимент, которому, наверное, ни одна женщина (неслучайно, значит, Крылов Ворона заменил Вороной) не сможет не поддаться.

Как видим, и сюжет, и образы персонажей «не вмещаются» в заданную аллегорию. Отметим еще, вслед за Выготским, что «Лисица у Крылова не столько льстит Вороне, сколько издевается над ней».

В свое время в мини-спектакле по этой басне, поставленном студентами московского педагогического колледжа № 12, Ворона располагалась наверху лестницы-стремянки, и Лисица вначале всячески пыталась, поднявшись на одну-две ступеньки, выхватить у нее изо рта (из клюва) сыр. И только после неудачных попыток приступала к изощренному словесному штурму.

В «Вороне и Лисице», в отличие, например, от упомянутой нами басни «Кукушка и Петух», довольно большой текст от автора, превышающий текст диалогов. Чтобы в исполнении дошкольников или взрослых, представляющих им эту басню, она превратилась в пьесу, в комедию, реплики «от автора» можно распределить между персонажами (это было сделано в мини-спектакле). Слова «Вороне где-то бог послал кусочек сыру...» может произнести Ворона (подтекст: повезло, подфартило!), а может и Лисица (подтекст: «Почему это сыр послали Вороне, а не мне? Несправедливо!»). Могут произнести эту реплику поочередно оба персонажа, каждый - со своей интонацией, отражающей сущность подтекста.

И заключительные реплики: «Сыр выпал» и «С ним была плутовка такова» - может произнести каждый из персонажей, а могут поочередно оба персонажа: Ворона - с отчаянием и возмущением, Лисица - самодовольно и с ехидцей, чуть ли не провокационно.

Такой же сценический прием (произнесение одной и той же реплики двумя персонажами - с разной интонацией, с разным подтекстом) полезен и при театрализации других басен Крылова.

Когда спрашиваешь у студентов, какова специфика басен Крылова, они, как правило, начинают рассуждать о первостепенной важности, об обязательности морали. Однако стоит предложить воспроизвести мораль в баснях «Мартышка и Очки», «Зеркало и Обезьяна», «Лягушка и Вол» - и даже те, кто знает басни наизусть (или почти наизусть), мораль в них вспомнить не могут. Между прочим, и в популярнейшей «Вороне и Лисице» далеко не все студенты (и не только студенты) помнят текст морали. Вопрос: «Как же вы воспринимаете эту басню без морали?» - вызывает смущение, растерянность.

Белинский разделил басенный жанр на два типа: нравоучительная басня и басня как сатира. «Нравоучительная басня, уже по самой своей сущности, скучный род... - писал он. - Но басня, как сатира, была и всегда будет прекрасным родом поэзии».

Выготский в книге «Психология искусства» писал о том, что в процессе исторического развития «дорога басни разделилась: по одному пути басня окончательно вошла в поэзию, по другому-в проповедь и голую дидактику». Те басни, которые пошли по этому - другому пути, Белинский и называет нравоучительными; если из них изъять мораль (подчас очень узкую), то надо изымать и всю басню - только ей, морали, подчинено здесь все содержание. Что же касается басни поэтической (а вершиной именно такого рода басен и являются произведения Крылова), то она, по утверждению Выготского, «говорит всегда больше, чем то, что заложено в ее морали». И, как мы уже писали, превращается в увлекательное театральное действо, в котором участвуют живые люди, характеры, а не умозрительные воплощения нравственных норм.

Мораль в них, конечно же, остается, но не играет самодовлеющей роли (подчас содержание вступает даже в полемику с моралью- в «Стрекозе и Муравье», например). Часто мораль произносит персонаж басни; тогда она становится в большей мере средством характеристики этого персонажа, чем нравственной сентенцией. Вспомним, например, «Слона и Моську»:

Вот то-то мне и духу придает,
Что я, совсем без драки,
Могу попасть в большие забияки.
Пускай же говорят собаки:
«Ай, Моська! Знать, она сильна,
Что лает на Слона!»

или «Муху и Пчелу»:

«Коль выгонят в окно, то я влечу в другое».

Подчас мораль под пером Крылова превращается в емкий афоризм, по значимости своей (точнее, многозначности) превосходящий ту роль, которую обычно отводят басенным моральным сентенциям. Классический пример: «У сильного всегда бессильный виноват».

Сюжет басни «Волк и Ягненок», которая начинается с этих слов, мы встретим и у Лафонтена, и у А.П. Сумарокова. Но ни у кого не найдем такого широкого социально-политического обобщения.

«Если бы рассказ басни должен действительно подчиняться моральному правилу... — писал Выготский, — Волк... пожирая Ягненка, подавился бы».

Емкие афоризмы вместо моральных сентенций мы встречаем и в других баснях Крылова:

Кто одолеет, тот и прав («Лев и Барс»).

...если голова пуста,
То голове ума не придадут места
(«Парнас»).

«Басни писаны для детей», - как-то высказался Крылов в дружеской беседе (см.: И.А. Крылов в воспоминаниях современников. М.: Худ. лит., 1982. С. 269). Но дети, конечно же, не в состоянии понять глубинного

смысла этих афоризмов. Однако, как показывает опыт, по крайней мере, многие афоризмы запоминают (особенно это относится именно к афоризму из «Волка и Ягненка»). Придет время, когда и по достоинству оценят.

Но, как мы уже писали, мораль некоторых басен не запоминает практически никто. Приведем две из них - из очень популярных в детской аудитории басен.

К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь, цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк все к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит.

(«Мартышка и Очки».)

Таких примеров много в мире:
Не любит узнавать никто себя в сатире.
Я даже видел то вчера:
Что Климыч на руку нечист, все это знают;
Про взятки Климычу читают,
А он украдкою кивает на Петра.

(«Зеркало и Обезьяна».)

Думается, мораль здесь не только уже содержания басен, она настолько суха и дидактична, что лишает произведения Крылова главного их достоинства - поэтичности.

Так нужно ли при работе над баснями Крылова акцентировать внимание на морали? Пусть уж лучше дети на чисто эмоциональном уровне воспримут характеры персонажей, их взаимоотношения, драматургическое действие басен.

Пусть персонажи «Вороны и Лисицы», «Стрекозы и Муравья», «Осла и Соловья» предстанут перед ними в игровом театре. А герои «Слона и Моськи», «Лебедя, Рака и Щуки» - на теневом экране: здесь мало или совсем нет диалогов, но поистине зрелищны ярко выраженные, различимые, легкоузнаваемые силуэты животных. А «Кукушку и Петуха» можно разыграть в пальчиковом театре в исполнении одного актера. На двух пальцах левой руки у него Кукушка, на двух пальцах правой руки - Петух. В постоянном движении рук (сближения, поклоны и др.) подчеркивается их из ряда вон выходящее стремление польстить друг другу.

Для театрализации многих басен можно в сочетании с игровым театром использовать театр масок, но несколько специфичный. Карнавальные маски скрывают лицо актера - и реплики, произносимые из-за неподвижной маски, когда не видно никакой мимики, даже малейшего движения лица и выражения глаз, производит прямо-таки оцепеняющее воздействие. Целесообразнее в детских дошкольных учреждениях, как нам кажется, воспользоваться плоскостными масками: лица животных, закрепленные на палочках. Актер лишь на какое-то мгновение подносит маску к лицу, чтобы обозначить изображаемый им персонаж, а затем держит на небольшом расстоянии от лица, чтобы оно оставалось открытым для зрителя - во всем богатстве мимики и жеста.

Лучшие басни Крылова — это по сути театральные действа. Они предоставляют большие возможности для различных форм театрализации.

Зиман Л. Басни И.А. Крылова как театральные действа // Дошкольное воспитание, 2013. № 1. С. 92-96.